Разделяю твой траур, Америка -

помолчу, постою.

Опрокинула горсточка смертников

сверхдержавность твою.

Всем казалось, что неприступная,

ну а прежде – себе самой…

Погребён твой имидж под трупами,

рухнул миф голливудский твой.

Вдруг открылась за ширмой блокбастеров,

за декорумом крутизны -

суть, хотя и набитой баксами,

но вполне уязвимой страны.

И предстало совсем не гордое,

но с поникшею головой

тело раненое и голое

суперхищницы мировой.

Я, Америка, не злорадствую,

в позу ментора не встаю,

не юродствую и не ораторствую -

я тебе твоё воздаю.

В прихоть линии, в каждую петельку

событийной вникая строки,

я пытаюсь постичь диалектику

воздаяния за грехи.

Я пытаюсь понять, Америка,

жажду истины я зело –

почему так самоуверенно,

почему торжествует зло?

Если Богом любовь заповедана,

если в каждом частица Его –

почему доброта нам неведома,

ну а зло - популярней всего?

Правит миром не вера – уверенность,

что насилье во благо – не грех,

правит миром ракетонацеленность –

ты нацелилась первой на всех.

Разумеется, обоснованно -

вон их, недругов, сколько вокруг,

а ещё для порядка нового,

чтоб никто не отбился от рук.

И при этом с улыбкой праведной,

под густой фарисейский трезвон

вместо правил блюдёшь антиправила,

вместо совести - алчный резон.

Оттого и живёшь сыто-весело,

загребая весь мир в закрома,

что живёшь по подложному векселю,

что законы диктуешь сама.

Ты судить себе право присвоила

все народы – велик или мал,

ох, не малого это стоило

тем, кто права того не признал!

И не думай на милость надеяться,

кто осмелится спорить с тобой!..

Ты, Америка, - беспредельщица,

справедливость твоя – разбой,

твой коронный – плеснуть керосинчику,

там, где нужен пожарный рукав...

Ты, Америка, – хиросимщица,

страшный грех на тебе в веках.

Мир не знает кошмарней примера

за Историю долгую всю,

чем в твоей постановке премьера

ада атомного на Хонсю.

Столько лет с той поры пролетело,

но поныне, взывая из тьмы,

стонут души, лишённые тела,

стонут тени, что были людьми.

Стон витает над всею планетой:

над Сонгми, над корейской землёй –

не откупишься звонкой монетой,

не задушишь блокадной петлёй.

Неужели не мучит, не гложет? -

видно, нет, коль в руинах Белград,

коль Афган и Ирак корёжит

новоявленный бомбовый ад.

Нет, ухмылочка – не раскаянье,

долго ждать покаянных слёз,

раз убийца с жестокостью Каина

снова нож свой над жертвой занёс!

Усмирить бы злодея лютого,

нож бы выбить из рук – да кому?

Съела Муромца тля валютная

на печи, в разорённом дому.

То-то в раж ты вошла, Америка,

то-то всюду суёт свой нос

по-хозяйски самоуверенно

твой небитый вояка – пиндос.

И чего ему, собственно, надо,

что за злейших таких врагов

он карает с дружками по НАТО -

вдалеке от родных берегов?

Ошалев, будто чёрт от ладана,

от мощнейшего тумака,

ищет-рыщет по свету Бен Ладена -

где ни ступит, там крови река.

Рвутся к цели ракеты-паскудницы -

по святыням, по образам...

Ты, Америка, - богохульница:

будь то Пасха, иль Рамазан -

ты стреляешь по тем, кто молится,

иль греха не боишься ничуть?

Образумься, покайся, крамольница,

хоть остатком рассудка и чувств,

повинись, что безмерно возвысилась,

даже с Богом и с тем – свысока...

Знай, кончались подобные миссии

незавидно во все века.

И смири на руинах Манхэттена,

повергающих нацию в шок,

вездесуйство своё всепланетное,

всех доставшее до кишок.

В час, когда непростительным кажется,

что ударили подло поддых,

справедливей самой покаяться

за руины и слёзы других.

Поспеши, ибо пропасть близко,

шаг последний не проследим…

Ты, Америка, - террористка,

террористка номер один.