Это - знать, что никто, никогда, и вот так, безответно,

безоглядно и безоговорно, и, без причин,

не полюбит тебя —... как спросонья обнимут эти,

руки самые нежные из миллиардов мужчин...

«Я любу тебя, мама!» - прильнет бархатистая щечка,

и душа замерла от впервые услышанных слов,

и внутри так предательски что-то впервые щекочет...

и — уткнешься ты носом в любимейшую из голов...

Это — знать, что сыновья любовь, как любое — не вечна...

и в двадцать — упрямо плечами она поведёт,

от вечерних объятий она отмахнется конечно,

и от губ материнских насупленно лоб отведёт...

Это — знать, что однажды Она, так юна... тонконога,

будет с вызовом, или, робея, тебя изучать,

и стоять за плечами, осматриваясь у порога..

и те плечи, родные, - руками своими сжимать...

А потом, наблюдая, как сын ест блины со сметаной,

спрятав глубже в себя непривычную новую боль,

просто тихо сказать «дай же Бог тебе, милый, как мамой,

хоть на сотую долю быть так же любимым женой».