Julia_nef

Как нелегко быть девушкой солдата, одним лишь ожиданием жить, От посторонних слёзы прятать И терпеливой нужно быть... Как нелегко быть девушкой солдата, И ждать его звонков всегда, Слова как будто через вату, И снова по щекам вода... Не виноват никто из вас, Судьба на год вас разлучила, И не увидеть этих глаз, Которые ты полюбила. И не взглянуть, и не прижать, Во сне его лишь обнимаешь, И остаётся только ждать, Ты лучше всех об этом знаешь. ты с нетерпением ждёшь письма, Хоть что-то лаской ободряет, Ведь то любимого рука Сквозь расстояние строки дарит. А за окном апрель, весна, Вокруг все парами гуляют, Но ты идёшь опять одна, И рядом грусть твоя шагает. ты улыбаешься друзьям И говоришь им:"Всё в порядке". Узнать всё можно по глазам, Но не нужны твои загадки. Ты обманула всех и рада, Привыкла боль свою скрывать, Но почему-то так приятно, Когда пытаются понять... В себе уверена:дождёшься, Иначе просто быть не может. Осталось ждать почти немножко - Любовь твоя тебе поможет...

PS. Реальное письмо!!!... Я вас обязан известить, Что не дошло до адресата Письмо, что в ящик опустить Не постыдились вы когда-то. Ваш муж не получил письма, Он не был ранен словом пошлым, Не вздрогнул, не сошел с ума, Не проклял все, что было в прошлом. Когда он поднимал бойцов В атаку у руин вокзала, Тупая грубость ваших слов Его, по счастью, не терзала. Когда шагал он тяжело, Стянув кровавой тряпкой рану, Письмо от вас еще все шло, Еще, по счастью, было рано. Когда на камни он упал И смерть оборвала дыханье, Он все еще не получал, По счастью, вашего посланья. Могу вам сообщить о том, Что, завернувши в плащ-палатки, Мы ночью в сквере городском Его зарыли после схватки. Стоит звезда из жести там И рядом тополь — для приметы... А впрочем, я забыл, что вам, Наверно, безразлично это. Письмо нам утром принесли... Его, за смертью адресата, Между собой мы вслух прочли — Уж вы простите нам, солдатам. Быть может, память коротка У вас. По общему желанью, От имени всего полка Я вам напомню содержанье. Вы написали, что уж год, Как вы знакомы с новым мужем. А старый, если и придет, Вам будет все равно ненужен. Что вы не знаете беды, Живете хорошо. И кстати, Теперь вам никакой нужды Нет в лейтенантском аттестате. Чтоб писем он от вас не ждал И вас не утруждал бы снова... Вот именно: «не утруждал»... Вы побольней искали слова. И все. И больше ничего. Мы перечли их терпеливо, Все те слова, что для него В разлуки час в душе нашли вы. «Не утруждай». «Муж». «Аттестат»... Да где ж вы душу потеряли? Ведь он же был солдат, солдат! Ведь мы за вас с ним умирали. Я не хочу судьею быть, Не все разлуку побеждают, Не все способны век любить,— К несчастью, в жизни все бывает. Ну хорошо, пусть не любим, Пускай он больше вам ненужен, Пусть жить вы будете с другим, Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем. Но ведь солдат не виноват В том, что он отпуска не знает, Что третий год себя подряд, Вас защищая, утруждает. Что ж, написать вы не смогли Пусть горьких слов, но благородных. В своей душе их не нашли — Так заняли бы где угодно. В отчизне нашей, к счастью, есть Немало женских душ высоких, Они б вам оказали честь — Вам написали б эти строки; Они б за вас слова нашли, Чтоб облегчить тоску чужую. От нас поклон им до земли, Поклон за душу их большую. Не вам, а женщинам другим, От нас отторженным войною, О вас мы написать хотим, Пусть знают — вы тому виною, Что их мужья на фронте, тут, Подчас в душе борясь с собою, С невольною тревогой ждут Из дома писем перед боем. Мы ваше не к добру прочли, Теперь нас втайне горечь мучит: А вдруг не вы одна смогли, Вдруг кто-нибудь еще получит? На суд далеких жен своих Мы вас пошлем. Вы клеветали На них. Вы усомниться в них Нам на минуту повод дали. Пускай поставят вам в вину, Что душу птичью вы скрывали, Что вы за женщину, жену, Себя так долго выдавали. А бывший муж ваш — он убит. Все хорошо. Живите с новым. Уж мертвый вас не оскорбит В письме давно ненужным словом. Живите, не боясь вины, Он не напишет, не ответит И, в город возвратись с войны, С другим вас под руку не встретит. Лишь за одно еще простить Придется вам его — за то, что, Наверно, с месяц приносить Еще вам будет письма почта. Уж ничего не сделать тут — Письмо медлительнее пули. К вам письма в сентябре придут, А он убит еще в июле. О вас там каждая строка, Вам это, верно, неприятно — Так я от имени полка Беру его слова обратно. Примите же в конце от нас Презренье наше на прощанье. Не уважающие вас Покойного однополчане. По поручению офицеров полка К. Симонов 1943

Холодный ветер задувал редкие волосы Кирилла. Вскоре малыш начал трястись от холода. - Я хочу быть как все, - захныкал он. Мама была совсем рядом, её теплая рука крепко сжимала маленькую ладонь Кирилла. - Ты никогда не будешь, как все, - прошептала она. От звука этого холодного, беспощадного приговора Кирилл вздрогнул и проснулся. Он нащупал одеяло, и неуклюже натянул его себе на голову. Кто-то зашел в комнату. - Вставай, уже светло, - сказал брат. - Где мама? – буркнул из-под одеяла Кирилл. - В магазине, сегодня к нам придет тетя Эльмира со своим сыном. - Ненавижу его, он постоянно дерется. - Я тебя в обиду не дам, - сказал Саша. - Я могу сам за себя постоять, - проворчал Кирилл. Вставая с постели, он нечаянно задел рукой тумбочку, и все игрушки стоявшие там опрокинулись. Он не заметив этого, направился в ванную… Приход гостей был назначен к семи вечера. И вот когда все члены семьи: мама, папа, Саша, Кирилл были расчесаны, одеты и надушены, прозвенел звонок в дверь. Гости вошли, занося с собой свежий морозный запах. Кирилл сразу почувствовал его, он всегда хорошо улавливал самые тонкие ароматы. Мама повела гостей к столу, детям было предложено поиграть в комнате в новую игру, которую купила тетя Эльмира. Кирилл не стал играть, он пошел вслед за мамой на кухню. - Тебе помочь? – спросил он, уже, наверняка зная, что мама откажет. - Нет родной, лучше иди играть с Ваней и Сашей. - Я могу помочь, - настаивал Кирилл. - Хорошо, отнеси графин с соком, - сказала мама, сунув ему в руки тяжелую, холодную ношу. Кирилл осторожно дошел до зала… - Пап возьми, - крикнул он у дверей, протягивая сок. Отец взял графин из его рук и поставил на стол. - Кириллушка, как вырос, - как обычно защебетала тетя Эльмира, - уже маме помогаешь, какой молодец, не то, что мой бездельник. Кирилл улыбнулся, но про себя подумал, что он совсем не молодец. Он поплелся в детскую… Там он сел в угол и начал рисовать неаккуратные каракули. - Кирилл, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросил Ваня. - Солдатом, - по-своему обыкновению буркнул Кирилл из угла. - Тебе никогда не стать солдатом, - сказал Ваня. - Нееет! Я стану солдатом. Я такой же, как ты. Я ничем не отличаюсь от тебя и от других людей! Я стану солдатом! – закричал Кирилл, и убежал в ванную. Он запер дверь на замок и пробурчал: - Ненавижу! Ненавижу свою слепоту!...

Запрещённый на ТВ клип Газманова З.Ы.: Песня пелась еще при Ельцине!..

Армия - это курятник

Я когда-то была влюблена, я всем сердцем любила солдата. За зимой проходила весна, это было когда-то. Когда-то… От души твоих писем ждала и любила небрежный твой почерк. Мне в морозы хватало тепла пары нежных и ласковых строчек. Я тебя представляла во сне, как ты держишь ремень автомата, И что думаешь лишь обо мне ты в суровые будни солдата. Я дождусь, я тебе поклялась, твои губы, глаза вспоминая. Я однажды письма дождалась, ты писал: «Я приеду, родная». Но растаял уж снег по весне, и домой возвратились ребята. Только ты не вернулся ко мне. Это было когда-то. Когда-то… Сообщили твои мне друзья, было страшным такое признанье И от ужаса вскрикнула я: ты погиб, выполняя заданье. Хоронили. Рыдала семья, потерявшая сына и брата. Я смотрела тогда на тебя, это было когда-то. Когда-то… Тот же профиль и те же глаза, только в них уже жизнь не теплилась. По щеке прокатилась слеза, я навеки с тобою простилась. О судьба, ненавижу тебя! Ты порой так жестока бываешь. Для чего ты его у меня в молодые года отнимаешь? Мог бы жить он ещё много лет, но судьба захотела иначе. Он ушёл и исчез его след в час, который был Богом назначен. И теперь, ничего не боясь, я сжимаю курок автомата. Отомстить за тебя поклялась, за любовь, что убили когда-то.

«…такая красивая, но такая простая… немного не уклюжая, но такая настоящая… столько успела узнать, но такая наивная… ее рассуждения такие странные, что кажется что она сумасшедшая, но потом понимаешь что она до безумия нормальная, до нереальности настоящая, до жестокости нежная… с горечью в голосе, но с голосом счастья… в ее небосводе глаз сумасшествие событий, но реальность дней… ее слезы невозможно увидеть, но она так часто плачет… До неприличия скромная, и такая раскованная… гордая, но знает когда отступить… она не боится смерти, но взвизгивает при виде мыши… ненавидит одиночество, но любит быть одна… она так просто принимает решения в сложных ситуациях, но так долго думает о простых вещах… ее философия проста до непонятности… она бесподобно сочиняет, но никогда не лжет… она может любить, но ненавидеть… улыбаться, когда ей плохо… быть искренней с врагами, но недоверчивой с близкими… она – необыкновенная, но естественная, быстро улетающая из памяти, но остающаяся в сердце, она настоящая, она неповторимая, не с чем не сочетаемая, она лучшая, она любимая, она – мечта, она – идеал, она – СОВЕРШЕНСТВО…»

Друзья! Заранее прошу прощенья - Быть может, и не время вспоминать, А я вот вспомнил, вспомнил все мгновенно: Деревню нашу, дом, отца и мать. Отец и мать мне часто говорили "Сыночек, милый, к Богу обратись!" И ежедневно обо мне молились Но я любил совсем другую жизнь. Вино, друзья и сотни развлечений Мне ослепили сердце и глаза И ослепленный, с диким наслажденьем Смотрел я в рюмку а не в небеса. Молитвы для меня страшнее яда были, О Боге я и слышать не хотел. Летели дни... Я жил в грязи и пыли И думал я, что это мой удел. Мне не забыть, наверное, навеки Тот страшный день, - отец мой умирал... Из материнских глаз слез вытекали реки, А я стоял хмельной и хохотал: "Ну где же Бог твой? Что ж Он не спасает? Он Исцелитель, что ж ты не встаешь? Без Бога люди также умирают, - И ты, отец, как все в земле сгниешь." Он улыбнулся и сказал сердечно: "Я жив еще, а ты, сынок, мертвец, Но знай, что мертвым ты не будешь вечно, И вскоре воскресит тебя Творец." Отца похоронили... Мать молилась Втройне молилась о душе моей. Потоки слез, что за меня пролились, Я буду помнить до скончанья дней. Ну, а тогда я по-другому думал... Была противней мать мне с каждым днем. И вот, однажды я ушел из дома Глубокой ночью, словно вор, тайком. Тогда кричал я: "Вот она - свобода! Теперь я волен в мыслях и делах." Не знал тогда я то, что жизнь - болото: Ступил на кочку - и увяз в грехах. И жизнь меня как щепку закружила В водовороте суеты и зла. Вначале хорошо кружиться было, Но вскоре закружилась голова. И вскоре стал ужасной, страшной мукой Мне каждый круг и каждый оборот. Я волю напрягал, ум и - до боли - руки, Но жизнь - водоворот, водоворот... "Друзья" - какое лживое, обманчивое слово! В водовороте - самый первый круг. О, если б жизнь моя могла начаться снова Со мною б был Единственный и самый лучший Друг! Круг развлечений, в золото одетый Меня своим сияньем ослепил. Я стал слепцом, не видел рядом Света, И в страшном мраке по теченью плыл. Вино - иточник зла и тысячи лишений... Приятный круг - о, скольких он сгубил!.. Но есть источник жизни и спасенья - Не пил я из него, я из бутылки пил... Но кто же мог спасти меня от смерти? От тех кругов влекущих так на дно? Не человек, не человек! Поверьте! Ответьте, кто же? Ну ответьте, кто?! Метался я не находя ответа. И вот, однажды летом, в сильный дождь На улице я друга детства встретил, Увидев земляка, почувствовал я дрожь... Предстал передо мною милый образ: Глаза печальные и мокрые всегда. Забилось сердце, задрожал мой голос, И вырвались бездушные слова: "Ну, как там мать, меня хоть вспоминает? Наверное, давно уж прокляла? Хотел заехать все, да время не хватает, - Сам понимаешь, то работа, то дела..." "Дела, работа... Помолчал бы лучше - Твои дела нетрудно угадать! Я расскажу, но только сердцем слушай Про то, как "позабыла" тебя мать. Когда сбежал ты, мать твоя от горя Вся поседела - ведь тобой жила! И каждый день, в любую непогоду, Шла на распутье, и тебя ждала. и руки простирая свои к Богу Молясь во имя пролитой Крови, Она стояла, влитая в дорогу, Столпом нажеды, веры и любви. Ну, а когда стоять была не в силах, Когда она в постель свою слегла, - Кровать к окну подвинуть попросила, Смотрела на дорогу и ждала..." Его слова стремительным порывом С души сорвали равнодушье враз. Я задрожал и прошептал пугливо: "Скажи, что с ней, она жива сейчас?" "Сейчас - не знаю... Уезжал - дышала... В бреду я слышал страшные слова: - Сыночек милый, ты пришел? Я знала... - А ты, работа, говоришь, дела!.." Я побежал, подстегнутый, как плетью, Одним желаньем, жгущим как огнем: Увидеть мать, не опоздать, успеть бы Упасть пред ней, раскаяться во всем! Вокзал и поезд... И одно лишь слово В висках стучало молота сильней. Хотел не думать, но напрасно, - снова Я слышал лишь одно: скорей, скорей! Вот поезд встал. Я вышел. От волненья Меня трясло и что-то жгло в груди. Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью От пламени, горевшего внутри. Знакомая дорога и деревья, И только незнакомый сердца стук... Вот кладбище, за кладбищем деревня. Могилы... И отца я вспомнил вдруг. И ноги как-то сами повернули... И в тишине, зашелестев листвой, Меня к его могиле потянули Заросшей и заброшенной тропой. Я шел до боли напрягая зренье: Знакомая березка - значит здесь... Впервые в жизни встал я на колени, Прижав к щеке холодный, мокрый крест: "Отец, прости безумную ошибку! Ты прав! - ты жив - я слышу шепот губ. Стоишь ты предо мной, твоя улыбка... А я -зловонный, сгнивший, мерзкий труп. Но я заботой и любовью к маме Сотру все прошлое, клянусь тебе! И ты, мой папа, будешь в сердце с нами... А если?... Мать уже в земле?!" И сердце снова бешено забилось. Я огляделся... Тьма, ни зги кругом И вдруг - луна... Окрестность осветилась И я увидел рядом свежий холм... Да, лишь луна и звезды только знают, Как я со стоном на могилу пал И мамин холмик обнимал, рыдая, И землю по сыновьи целовал... "Ты слышишь, мамочка? Прости родная! Не надо, не молчи, открой уста! Давай молиться вместе, дорогая, - Встань, мама, слышишь, умоляю - встань!" Но холм молчал, дыша могильным тленьем. Кругом - ни звука, словно мир уснул. И вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, - И с воплем к небу руки протянул!... И эта ночь последней стала ночью В моей безбожной жизненной ночи, - Она открыла мне слепые очи, Она влила мне в сердце Божий мир. С тех пор живу я с Господом Иисусом, - Моя в Нем радость, счастье, чистота! И никому теперь сказать не побоюсь я, Что я не мыслю жизни без Христа. Когда я вижу пред собой картину: Заплаканную, сгорбленную мать, А рядом - гордого, напыщенного сына, От всей души мне хочется сказать: "Вы, матери, имеющие сына, Прострите ваши руки к небесам - И верьте, что молитвы ваши сильны Творить и после смерти чудеса!.. Вы, сыновья, забывшие о Боге, Взгляните на молящуюся мать И встаньте рядом, чтоб в своей дороге Вам эти слезы не пришлось пожать!"