Значение иностранного слова - гауптвахта еще не нуждается в пояснении. Тем, кто служил в армии оно хорошо знакомо, а тем, кто не служил - знакомо по рассказам служивших.

Здание гауптвахты одного из сибирских гарнизонов было построено в конце IXX века. Стены здания, выложенные из красного кирпича, имели толщину не менее метра. На первом этаже располагались камеры для арестованных, столовая, туалет и кабинет начальника гауптвахты. На втором – комендатура гарнизона и караульное помещение. С коридора второго этажа вниз вела лестница перегороженная решеткой из металлических прутьев с такой же дверью. У двери дежурил свободный караульный. За столетнюю историю лестница имела форму желоба. Сапоги колчаковцев, красноармейцев, нквдешников и советских воинов точили гранит как вода камень. На лестничной площадке желоб изгибался дугой. Начальник гауптвахты прапорщик Мошкин приказал залить площадку бетоном, а в него белой галькой вкрапить заветные для него слова – «ЦСКА- ЧЕМПИОН!». Арестованные по очереди несколько месяцев мелким наждачным кругом шлифовали площадку. Получившейся мозаике могли позавидовать византийские мастера.

Толстые мрачные стены с потолками из сводов и маленькими зарешеченными оконцами под ними придавали помещению ощущение подземелья. Угол коридора идущего буквой «Г» тоже зарешечен. Во время вывода арестованных за решеткой прятался часовой, в остальное время ходивший по коридору и проверяющий через маленькие оконца в дверях камер арестованных. Под лестницей располагалась дверь, ведущая в прогулочный дворик и на плац. Еще одной особенностью гауптвахты было то, что располагалась она в центре города, и арестованным во время прогулки или занятий на плацу слышны были звуки мегаполиса, что особенно давило на психику. Только часовому в глубине двора был виден и сам двор с плацем, и улицы города, что тоже отвлекало мысли часового от выполнения обязанностей, особенно весной, когда по тротуарам дефилировали короткие юбочки.

Но не мрачные стены и расположение гауптвахты создавали репутацию и известность заведению, а порядок содержания арестованных. Дело в том, что в городе находились два военных училища и, курсанты которых, сменяя друг друга в карауле, изощрялись в выдумке проведения повседневной жизни цугундера.

Арестованные делились на несколько категорий. Осужденные военным судом за мелкие преступления к отбыванию наказания при гауптвахте. Их режим был наиболее мягким, если можно назвать пребывание в тесной камере 5-7 человек с одной пятнадцатиминутной прогулкой в сутки и выходом в столовую на прием пищи и в туалет. Подследственные только ждали своей участи, и для них гауптвахта была следственным изолятором. Их особенно оберегали от общения с другими обитателями, дабы не допустить контакта с волей и оградить от бывалых сидельцев с их советами. Камеры для офицеров и прапорщиков была хоть и положено по Уставу, но при моем нахождении в стенах гауптвахты всегда пустовала. И наконец, дисциплинарники! Это те, кто был наказан командирами за грубые нарушения дисциплины – самовольные отлучки и употребление спиртного, мелкие неуставные и нарушения караульной службы, неисправимые нарушители дисциплины и формы одежды. В общем, все те, на кого выговоры и внеочередные наряды уже не действовали!

Караул тоже делился на группы по интересам. Часовые охраняли гауптвахту от проникновения на нее посторонних и от своих, желающих ее незаконно покинуть. Конвойные конвоировали арестованных за пределами гауптвахты, выводные распоряжались их движением внутри.

При приеме караула в первую очередь принимали арестованных: по списку, по состоянию, по содержанию. Постояльцев камер выводили в коридор, раздевали. Выводные обыскивали одежду, конвойные камеры. Изымалось все, от сигарет и спичек, до кокард и ремней по недосмотру ли упущению проникших в камеры при прежнем карауле. Конечно, больше внимания и пристрастия уделялось дисциплинарникам. Уже по ходу этой процедуры обитателями «губы» делался вывод, каковы будут следующие сутки, лучше или хуже предыдущих.

После приема караула начинался ужин. Вначале в столовую заходил караул. Официанту из числа арестованных дисциплинарников мог позавидовать любой ресторан! Такой услужливости я еще не встречал до сих пор. Конечно, не хочется лишиться такого хлебного места. Потом наступала очередь до камерников. Осужденные и подследственные ели обычно, если можно так выразиться. Дисциплинарники по команде выбегали из камеры и преодолевая ряд препятствий в виде лавочек установленных поперек коридора бежали в столовую. Если на их пути вдруг попадался выводной или помощник начкара, а у него забывали спросить разрешения на пройти или перепрыгнуть или делали это не слишком усердно, то вся камера возвращалась на исходную, т.е. в камеру и все сначала. На прием пищи им отводилось секунд двадцать. Опытные сидельцы успевали съесть все, в отличии от первоходок, которые пытались суп есть ложкой и с хлебом.

Перед сном – туалет. Его проведение почти не отличалось от приема пищи. Отбой и сон. Ночью по коридору ходил часовой и периодически стуча ногой в дверь камеры подавал команду «Кру-гом!» По этой команде все должны перевернуться на другой бок. Часовой наблюдал за движением и делал вывод о состоянии камеры. Эта мера излишнего издевательства имела свое оправдание. Были случаи убийства сокамерников и даже суицида (наверное, очень давно), а поворот лежачих давал возможность убедиться в целостности подопечных. Контингент был еще тот.

Подъем в пять часов. До завтрака зарядка, туалет, наведение порядка в камерах и на территории. После завтрака занятия по строевой и уставам. Один из арестованных читал предложение из статьи устава перед строем и остальные повторяли его. Иногда читающему переворачивали устав вверх ногами и если чтец запинался, следовало наказание в виде отжиманий или приседаний. Строевая подготовка тоже имела свои «прелести».

[attach]131517[/attach]

Нога подымалась – рота почетного караула отдыхает!

Еще над гауптвахтой заходили на посадку самолеты. Первый его увидевший должен был крикнуть «Воздух» и все ложились на землю и отражали нападение воздушного противника. Но так как оружие не было, то «стреляли» поднятой вверх ногой.

Тех, кто выходил на работы за пределы гауптвахты или подследственные конвоировались, подводили к стенду, на котором на фотографиях запечатлены похороны солдата застреленного при попытке бегства прямо в центре города. Зачитывались обязанности конвойного при попытке конвоируемого к бегству, где последние слова были «…применяет по нему оружие».

Иногда патруль приводил задержанных в городе военнослужащих. В основном это были солдаты без увольнительных записок и в состоянии опьянения. Особенно много их было из стройбата. Таким сразу от имени начальника гарнизоны объявлялся арест.

Совсем экзотически выглядят воспоминания участника крупного процесса IXX века по делу « Сибирских сепаратистов» известного ученого Григория Потанина (1835-1920). Он вспоминал: «Это была единственная либеральная гауптвахта в России… Камеры запирались только в начале нашего сидения в крепости, потом они были отворены в течение всего дня и запирались только на ночь. Случалось, что мои товарищи украдкой уходили в город, заходили в гости или пивную… Нашим друзьям и знакомым в городе был свободный доступ к нам в камеры»

Сейчас это историческое здание бывшей гауптвахты является одним из самых старых каменных сооружений в городе, охраняется как памятник архитектуры.

[ATTACH]131516[/attach]

Современная гауптвахта выглядит немного иначе. Вокруг нее в учебных корпусах и казармах бывшего военного училища сейчас разместились модные магазины и офисы. Только не коснулось время ни здания гауптвахты, ни порядков в ней.

[ATTACH]131515[/attach]

Заложенные кирпичом окна- камеры для арестованных.

[ATTACH]131513[/attach]

Парадный вход.

[ATTACH]131514[/attach]

За забором внутренний дворик с плацем.