Седьмого ноября, как раз когда мы заступали в караул, пошел снег. Пока шел снег, погода была нормальная – слабый ветер, температура выше ноля. Но к вечеру снег на время перестал идти и поднялся сильный ветер. С каждым часом становилось все холоднее и холоднее. Сегодня был праздник, и я только что вернулся из увольнения. Попав в увольнении домой и, увидев на улице снег, дома я оделся в теплую одежду. Под форму я надел себе свитер, теплые спортивные штаны, теплые носки и взял с собой в часть перчатки. Всю эту одежду нельзя приносить в воинскую часть и тем более носить на себе. Я это прекрасно знал, но решил пронести всю эту одежду в часть – надоело мне мерзнуть на вышке как цуцику. Гражданскую одежду я спрятал под обмундированием, чтобы ее не отобрали господа офицеры. Через КПП я прошел удачно и в казарме никто ничего не заметил и не заподозрил.

Сегодня вечером мы заступали в караул. Когда мы, заступающие в наряд солдаты, после практического инструктажа пришли в казарму, нам выдали еще одно – второе нижнее белье. Ну, теперь, подумалось мне, осталось взять бушлат в караул и перетерпеть первый снег на вышке будет мне вполне по силам. Поставили меня в караул в первую смену вместе с рядовыми Маркидяевым и Самбыном. Первая смена не ужинав, сразу же идет на посты и это, пожалуй, единственный минус службы в карауле в первую смену.

В первую смену с семи до девяти часов вечера мы пошли без бушлатов. Ветер был умеренный, а температура на улице все еще плюсовая. Немного померзнув на вышке, я все два часа думал о своем увольнении. Все ли я сделал, что мог сделать? И что я вообще успел сделать? Расставив почти все точки над i, за размышлениями я почти и не заметил, как пролетели два часа. Смена, меняющая нас, была уже в валенках и теплых рукавицах на меху. И то и другое принесли в караулку, пока мы стояли на постах. Вот это уже неплохо, обрадовались мы, теперь хоть не так холодно будет, как раньше, когда еще не было снега. Прошла наша бодрствующая смена в караулке, за ней прошла и отдыхающая. Наступило время опять нам заступать на посты.

На улице опять прошел снегопад и на земле уже лежал приличный слой снега. Он немного осветлил темную ночь и освежил армейский пейзаж. Со двора караульного комплекса было видно, что бригада легла спать – в казарме практически нигде не было света. Как бы я хотел сейчас оказаться на месте солдат, которые под теплыми одеялами спали в казарме. Но служба есть служба и ничего тут не поделаешь – надо идти на пост и сторожить объекты части. На улице похолодало. Я одел под шинель бушлат, на ноги валенки, и на руки надел теплые рукавицы на меху. Валенки были новыми и высокими, как раз до колен. С одной стороны это было хорошо – ногам будет теплее на посту, но с другой стороны ходить в таких валенках было неудобно. Мало того что валенки были еще не разношенными и от этого ступни постоянно норовили завалиться на бок, так еще высокие края валенок при ходьбе врезались в коленный сгиб. Маркидяев оделся также как и я, а вот Самбын бушлат под свою шинель не стал надевать, потому что ни один бушлат не влазил под его маленькую шинель.

Зарядив автоматы, мы пошли менять часовых. Но пошли не сразу, потому что по недавно установленному порядку, смене караула сначала нужно было пройтись по части и осмотреть вещевые склады – все ли там в порядке. Вот мы и двинулись по части строем в колонну по одному. Первым шел разводящий Мордованов, за ним шел Маркидяев, затем Самбын и замыкал строй я. Сонные мы еле передвигали ноги в неудобных валенках. Отметившись в штабе части у оперативного дежурного, смена пошла в парк. До этого мы обычно в парк заходили через калитку, но после того как нам приказали проверять вещевые склады, чтобы войти в парк через калитку нам предстояло бы сделать большой крюк. Чтобы не делать этот крюк, мы перелазили через забор, которым был огорожен автомобильный парк. Когда мы подходили к забору, через который нам сейчас предстояло перелазить, меня вдруг разобрал смех. Мы тут еле ходим, а сейчас еще надо было лезть через высокий забор. Забор был высотой метра в два, да еще и на верху забора шли металлические заостренные прутья. Мы подошли к забору и осмотрелись по сторонам. Ничего подозрительного вокруг не было, так что можно было приступать к штурму забора.

Самбын и Мордованов быстро осилили препятствие, так как у них не было бушлатов под шинелями, а я и Маркидяев немного замешкались. Я схватился руками за железные прутья забора и уткнулся коленками в стенку. Подтянувшись на руках, я стал работать ногами и с трудом залез на забор. Я посмотрел как там Маркидяев. Он также как и я держался руками за прутья и бойко работал ногами, чтобы очутиться на верху забора. Но он зацепился автоматом за кабель, идущий над забором, и поэтому все никак не мог утвердиться на заборе. Кабель тянул Маркидяева назад, и он мог вот-вот упасть на спину или сесть задом на острые штыри забора. Не понимая, что ему мешает, Маркидяев отчаянно сражался, но заняв неудобную позицию, он все никак не мог преодолеть препятствие. Я спрыгнул с забора и подошел к Мордованову и Самбыну. Мордованов смотрел на борьбу Маркидяева с кабелем и, не выдержав, обругал Маркидяева обидными словами. У того откуда-то появились дополнительные силы, с помощью которых он наконец-то отделался от кабеля и перелез через забор. Что-то я устал от преодоления забора и долго не мог отдышаться. Приходя в себя, я пропустил Маркидяева вперед и вскоре сам пошел вслед за сменой. Вид Маркидяева шедшего впереди меня все больше и больше веселил меня. Неестественно толстый из-за бушлата одетого под шинель, Маркидяев еле-еле передвигал ноги в уродливых валенках. При ходьбе его качало из стороны в сторону то вправо, то влево. Своей походкой с неряшливо закинутым на плечо автоматом он был похож на вооруженного пингвина. Я расхохотался от этого сравнения, которое внезапно пришло ко мне в голову. Идущие впереди сослуживцы оглянулись на меня, но не сбавили хода. А я хохотал и хохотал не в силах успокоиться, оглашая при этом своим смехом пустующий парк. Представив, как я сам сейчас выгляжу со стороны, а выглядел я таким же пингвином, я стал хохотать пуще прежнего.

Мордованов остановил смену и спросил меня, чего это я так развеселился. Через смех я рассказал приятелю про пингвинов, и он тоже рассмеялся. И все же Мордованов попросил меня больше не гоготать, потому что своим смехом я мог привлечь к нам ненужное внимание. Я постарался больше не хохотать, но еще долго улыбался и посмеивался, натыкаясь взглядом на пингвина Маркидяева и представляя себя со стороны. В таком веселом расположении духа я и заступил на пост.