В России начато проектирование новой тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты (МБР), которая должна заменить знаменитую "Воеводу", более известную под устрашающим именем "Сатана".

То, что работы над такой ракетой ведутся, особым секретом не являлось. Официально же об этом заявил Артур Усенков - гендиректор "Корпорации Рособщемаш" на приеме по случаю 51-й годовщины РВСН.

По словам гендиректора, задание на разработку тяжелой МБР было получено в 2009 году. Новая ракета, как и "Воевода", будет иметь разделяющуюся головную часть из 10 боевых блоков с индивидуальным наведением. Для нее, как заявляется, не будет проблем с преодолением любых систем ПРО. Усенков отметил, что в СССР от получения ТТЗ на разработку МБР до принятия готовой ракеты на вооружение проходило не менее восьми лет. Сейчас для этого требуется не менее пятнадцати лет. Пример "Булавы" - яркое тому свидетельство. Однако Артур Усенков сказал, что "при условии форсирования работ и должного финансирования, а также при создании современной электронной базы ракета может оказаться в шахте тоже через восемь лет". Хотелось бы в это поверить.

Тяжелая ракета Р-36М, ставшая базой для создания "Воеводы" начала проектироваться в 1969 году в КБ "Южное" в Днепропетровске. Главными конструкторами были Михаил Янгель и Владимир Уткин. Эта МБР относилась к третьему поколению стратегических ракетных комплексов. Ракета-носитель представляла из себя двухступенчатую ампулизированную конструкцию, которая могла находиться в боеготовом состоянии на протяжении десятилетий, что подтверждено практикой эксплуатации. Боевая часть созданной ракеты весила 7300 кг, что позволяло размещать в ней ядерный заряд любой мощности. В качестве стандартных БЧ были выбраны: одна боеголовка мощностью 25 мегатонн, одна боеголовка мощностью 8 мегатонн или восемь боеголовок по одной мегатонне. Дальность стрельбы - 16000 км. На вооружение Р-36М приянли в 1975 году.

Впоследствии была создана еще более совершенная и более мощная МБР Р-36М2, получившая имя "Воевода". Ее приняли на вооружение в 1988 году.

Столь мощной ракеты до сих пор не создано ни в одной ракетно-ядерной стране мира. Не удивительно, что в НАТО ее назвали "Сатаной".

Путь создания Р-36М и Р-36М2 розами усыпан не был. Случались аварии, даже взрывы на старте. Тем не менее, в итоге получилась не только самая мощная, но и одна из самых надежных баллистических ракет в мире. Если бы не развал СССР, то в Днепропетровске, конечно же, давно бы разработали ракету четвертого или даже пятого поколения. Но раздел единой страны и общей ракетной промышленности вынудил Россию приступить к проектированию своей собственной тяжелой МБР.

Конечно, оптимизму гендиректора "Рособщемаша" можно позавидовать. Тем более, когда-то он был председателем госкомиссии на испытаниях "Воеводы". Однако даже при максимальной интенсификации работ и бесперебойном финансировании вряд ли удастся создать, организовать выпуск и поставить в шахту новую МБР за восемь лет. Впрочем, если будет налажена хорошая кооперация с "Южмашем", то дело пойдет гораздо лучше, чем при создании "Булавы". Пока же идут общие проектные работы и облик будущей ракеты еще только вырисовывается.

Это был не шантаж, а обычное вымогательство – распространенный способ у солдат пополнять свои финансы.

Павел Фельгенгауэр, эксперт по вопросам обороны, говорит, что дедовщина была создана преднамеренно, чтобы ввести дисциплину в отсутствие профессиональных командиров в армии. "Призывная система полностью лишена смысла, она была создана в XIX веке", – сказал он и добавил, что, с точки зрения сегодняшних военных задач, таких как борьба с боевиками на Северном Кавказе, сражаться силами солдат срочной службы – "это все равно что отправлять студентов второго курса медицинского института делать сложную операцию на сердце".

"Военная система в России создана так, чтобы формировать слабых людей, который подчиняются любому приказу, даже стрелять на поражение по участникам демонстрации протеста на площади".

+++++

беседует с социологом Иваном Климовым, чьи письма и дневники из армии вошли в книгу Константина Банникова о неформальной армейской жизни – «Антропология экстремальных групп».

– Мы с Костей познакомились на одной конференции. Он выступал с докладом об армии, излагал идею своей книги, а я с удивлением слышал до боли знакомые примеры. Оказалось, что мы с ним служили в одной бригаде в одно и то же время. И я дал ему свой архив.

– Ваша мама очень сильно переживала, но не стала «отмазывать» Вас от армии после неудачи при поступлении в университет. Но именно она как социолог и подсказала способ выживания там – быть исследователем, вести включенное наблюдение и все подробно описывать в письмах и дневниках.

– Да. Это такая идея – быть Миклухо-Маклаем, наблюдать «их» нравы и жить «их» жизнью, но при этом оставаться представителем другого мира. Это помогало эмоционально дистанцироваться. Вначале это была игра, а потом – образ мыслей и гимнастика для ума. Ведь в армии при большой физической усталости голове катастрофически не хватает пищи.

– Константин Банников относит армию к «экстремальной группе» – что это такое?

– Это сообщество людей, в котором экстремальность задается не внешними обстоятельствами – война, землетрясение, – а внутренней ситуацией: психологической, социальной. В армии, как и в зоне, собраны группы, которые сформированы недобровольно, люди не могут разойтись по собственному желанию. Но если в зоне «враг» реален, то в армии он, как правило, гипотетичен.

– Как из этого всего произрастает дедовщина?

– Дедовщина – «симбионт» армии. Дедовщина и армия – в симбиозе. Они друг без друга – как кишечные палочки без человеческого организма – не существуют.

– Но вообще-то кишечные палочки – нужная вещь. А дедовщина?

– Армия – институт, который выстраивается в том числе на идее насилия и агрессии. Насилие и агрессия входят в систему ценностей, которые организуют армейскую жизнь. Не надо прекраснодушно закрывать глаза на то, что агрессия как феномен присуща человеку.

– И задача армии – развивать агрессию?

– Нет, в армии многое направлено на то, чтобы сделать агрессию социально управляемой, окультурить, ограничить ее. Ну, например, внушить, что правильно – проявлять агрессию по отношению к врагу и неправильно – по отношению к своей маме.

Братья по оружию

– Армия обязательно предполагает насилие над человеком?

– Да. Оно может быть более жестким в призывной армии, менее жестким – в контрактной, но все равно существует. Дело не только в том, что армия вторгается в твою биографию: тебя забирают и определяют содержание твоей жизни. Армия вторгается и в твою личность. Прежде ты был маменькиным сынком, путешественником, «ботаником», умницей, спортсменом – теперь ты солдат. Первое время в армии командиры сознательно, целенаправленно разрушают твою прежнюю идентичность и формируют новую, коллективную.

– Что такое «коллективная идентичность»?

– Вместе можно сделать то, что одному не под силу. Но важно другое: армия сначала занимается десоциализацией человека, затем – ресоциализацией. Сначала здесь признаются ничего не значащими все твои прежние навыки жизни в обществе и твой статус, затем прививаются новые, иные навыки и присваивается новый статус. Здесь репрессируются мораль и эмоциональность – они неуместны. Но из-под запрета высвобождаются жесткость и агрессия, а нормой является активная лояльность, беспрекословное подчинение приказу. Так что через ломку идентичности проходят все. Теперь ты и есть армия. А система неформальных статусов – всех этих «салаг», «черпаков» и «дедов» – это инструмент адаптации человека. Новичку размеряют его биографию в армии: так легче переносить ломку своей идентичности, статуса, привычек, мировоззрения.

– Для него стараются?

– В армии говорят: дембель неизбежен. Это – твоя надежда. Заступаешь в наряд, тебе говорят: бери тряпку – и пошел мыть сортир. Очень унизительная работа, но ее нужно делать: сортиром-то пользуются. Но, вручая тряпку, тебе обычно говорят: ничего, салага, дембель неизбежен. Тут – разметка твоей «вертикальной мобильности»: станешь «черпаком», потом «дедом», а потом – неизбежный дембель. А иначе ведь невыносимо думать, что всю жизнь будешь чистить сортир. Такая психологическая защита.

– И помогает?

– По-разному. Многое зависит как от ресурсов личности, так и от конкретной ситуации в конкретной части с конкретными людьми. Дедовщина рождается в том числе как одна из форм ресоциализации и трансформации представлений человека о самом себе и окружающих обстоятельствах. У Банникова во взводе дедовщины не было – просто потому, что он этого не хотел. И не хотел пускать армию «внутрь». Но кризис идентичности – очень серьезная вещь. Он чрезвычайно болезнен всегда, даже на гражданке. Я спортсмен, каждый день тренируюсь, режим, сборная, турниры... И вдруг у меня что-то произошло – я стал курить, у меня ухудшились показатели, меня вывели из основного состава... И в какой-то момент я уже не соответствую своим представлениям о том, что я спортсмен. А кто я такой? Человек может сломаться, может, наоборот, стать агрессивным и бешеным, а может сделать себя заново.

Дедовщина против уставщины

– Добровольная армия также подразумевает кризис идентичности?

– Конечно. Военнослужащий – это новая роль, которой тебя никто не может научить. Кадровые офицеры тоже через это проходят в училищах.

– А если человек не может пройти через этот кризис?

– Ну, либо проходит, либо... Бежит? Кончает жизнь самоубийством? Но обычно в армии человеку помогают – с его участием или против его воли. Могут конструктивно, подхватывая его в критический момент, а могут – деструктивно.

– Приведите пример конструктивной и деструктивной помощи.

– У нас был парень, ну, такой какой-то... не очень толковый. И прошел клин между ним и одним из командиров – тот стал его гнобить, по уставу. По уставу, например, тебя ставят в наряд до срока, при этом могут снять с наряда за провинность, и в этот же день ты опять заступаешь в наряд. И так продолжаться может – теоретически – бесконечно, потому что придраться можно ко всему. И летаешь по нарядам каждый день, спишь по четыре часа, а не как обычно, с десяти до шести. Проверяют постоянно... А если зима и нужно чистить плац от снега, а снег идет постоянно, значит, будешь целый день чистить этот снег. Парень этот не понимал службу, не понимал, чтозначит быть солдатом, был несообразительным, рохлей. И командир его насильно адаптировал. Жестокий способ. Так вот, «деды» вмешались и с лейтенантом, замучившим парня, разобрались. Кто-то говорил, что они ему морду набили, кто-то – что был просто разговор, что не надо над парнем издеваться, он такой, с этим уже ничего не поделаешь, только до госпиталя доведешь. И Вы знаете, можно принять насилие «дедов» в отношении себя, если понимаешь, что они прикроют в случае чего.

– То есть «деды» могут выступать защитниками солдат от чрезмерной уставщины?

– Это скорее исключительный случай. Но система неформальных отношений и норм всегда противостоит уставу. Даже сами офицеры любят повторять: не хотите по-человечески – будем по уставу. Устав – очень жесткая система, призванная в принципе регламентировать все, вплоть до нижнего белья на солдате и граммов масла за столом. Но люди настолько по-разному живут, думают, чувствуют, что ни один свод правил не способен все предусмотреть. И именно устав формирует дилемму – жить по-человечески или жить по нему. Уставщина не менее неприятная вещь, чем дедовщина. В случае уставщины невозможно придраться к лейтенанту, замучившему солдата нарядами. Он ответит: а он плохо выполняет свои обязанности дневального. Проступок? Проступок. Вина? Вина.

Моцарт – великий композитор

– Получается, все равно будешь поглощен – либо уставщиной, либо дедовщиной. Позиция вроде позиции солдата в «Сибирском цирюльнике», что сопротивлялся своему капралу и настаивал на том, что Моцарт – великий композитор, практически невозможна?

– Знаете, а того командира, которому на Моцарта «накласть», тоже можно понять. Ему нужно воспитывать людей, нужна коллективная ответственность, нужно, чтобы каждый человек из взвода отвечал за другого, не был индивидуалистом. А с тем, что непонятно (вроде Моцарта), нет ни времени, ни сил разбираться. Там, в фильме, и тот, и другой правы. Это очень хорошая иллюстрация к нашему разговору. Солдат, с одной стороны, – физическая машина.

Но с другой – он все-таки имеет право быть «придурком» – человеком, способным жить своей напряженной внутренней жизнью. В любой бригаде есть такие «придурки». Они – маргиналы, их выпихивают на периферию групповых отношений как тех, кто не может, не хочет, не умеет участвовать в реализации доминантной системы отношений.

– Вы были «придурком»?

– Да. И мне повезло. У меня в какой-то момент появилась собственная служебка. Кроме комбрига, особиста и политотдельских, ходу туда никому не было. Все «придурки» из бригады собирались там. Водила, сержант из учебки, штабной, фельдшер, трубач и парень-художник, приписанный к музвзводу, двое ребятэлектромонтажников. С кем-то мы познакомились в армейском магазине, когда потянулись за одной и той же книгой... На помойке нашел разбитую гитару, отремонтировал, художник ее покрасил, достали струны.